Александра Риплей

СКАРЛЕТТ

Затерявшиеся во мгле

Глава 1

«Это скоро закончится, и тогда я могу поехать домой в Тару».

Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер одиноко стояла в нескольких шагах от остальных, горевавших на похоронах Мелани Уилкс. Шел дождь, и одетые в черное мужчины и женщины держали над головами черные зонтики. Они опирались друг на друга, женщины рыдали, разделяя кров и горе.

Скарлетт не делилась ни с кем ни своим зонтиком, ни горем. Порывы ветра задували холодные струи дождя под зонтик, на ее шею, но она этого не чувствовала, она не чувствовала ничего, онемев от утраты. Она будет горевать позже, когда будет способна выдержать эту боль. Скарлетт не подпускала к себе свои чувства, раздумья, боль, снова и снова повторяя слова, которые обещали заживить раны и дать ей силы, чтобы выжить, пока боль не прошла: «Это скоро закончится, и тогда я могу поехать домой в Тару».

«…Пепел к пеплу, пыль к пыли…» Голос священника проникал через заслон онемения, слова отпечатывались в ее сознании. Нет! Скарлетт молча плакала. Нет Мелли. Это не могила Мелли, она слишком огромна для нее, ее косточки не больше птичьих. Нет! Она не могла умереть, не могла.

Скарлетт буквально металась от горя, она не могла себя заставить смотреть на свежевырытую могилу, на голый сосновый ящик, опускаемый в нее. На нем видны были маленькие полукруглые вмятины, отметины молотков, которые заколотили крышку над нежным личиком Мелани.

«Нет! Вы не можете, вы не должны делать это, идет дождь, и вы не можете положить ее туда, чтобы дождь капал на нее. Она была так чувствительна к холоду, ее нельзя оставлять под холодным дождем. Я не могу смотреть, я не вынесу этого, я не поверю, что она ушла. Она любит меня, она мой друг, мой единственный друг. Мелли любит меня, она не может покинуть меня сейчас, когда я так нуждаюсь в ней».

Скарлетт посмотрела на людей, стоящих вокруг могилы, и горячая волна раздражения поднялась в ней. «Никого из них это так не волнует, как меня, никто из них не потерял так много, как я. Никто не знает, как сильно я ее люблю. Мелли знает, хотя, знает ли? Она знает, я должна верить, что она знает.

Хотя они в это никогда не поверят. Ни мисс Мерриуэзер, ни Миды, ни Уайтинги, ни Элсинги. Посмотрите на них, собравшихся около Индии Уилкс и Эшли, как стая мокрых ворон, в своих траурных нарядах. Они успокаивают тетю Питтипэт, хотя каждый знает, что она выплакивает свои глаза по малейшему поводу, начиная с хлебца, который подгорел. Никому не придет в голову, что я тоже нуждаюсь в поддержке, что я была ближе всех к Мелани. Они ведут себя так, как будто меня здесь вообще нет. Никто не обратил на мен» никакого внимания. Даже Эшли, хотя я была там в те два ужасных дня после смерти Мелани, когда он нуждался в моей помощи. Все они нуждались, даже Индия, блеющая, как коза: «Что нам делать с похоронами, Скарлетт? Что делать с едой для гостей? с гробом? с носильщиками? с местом на кладбище? с надписью на могиле? с заметкой в газете?» Теперь они склонились друг к другу, рыдая и причитая. Я не доставлю им удовольствия видеть меня одиноко плачущей. Я не должна плакать. Не здесь. Еще не время. Если я начну, то, может быть, я не остановлюсь никогда. Когда я доберусь до Тары, я могу плакать».

Скарлетт подняла подбородок, крепко сжала зубы, стучавшие от холода, проглотила комок в горле. «Это скоро закончится, и тогда я могу поехать домой в Тару».

Острые куски разбитой вдребезги жизни Скарлетт были повсюду вокруг нее здесь, на Оклендском кладбище Атланты. Высокий гранитный шпиль, серый камень, исполосованный серым дождем, был памятником миру, который ушел безвозвратно, беспечному миру ее юности. Это был мемориал конфедератам, символ гордой и беспечной храбрости, которая привела Юг с развевающимися яркими знаменами к разрухе. Он воздвигнут в честь стольких погибших друзей ее детства, поклонников, которые выпрашивали вальсы и поцелуи, когда у нее не было больших проблем, чем выбор бального платья. Он стоит в честь ее первого мужа, Чарльза Гамильтона, брата Мелани. Он стоит в честь сыновей, братьев, мужей, отцов всех, кто мокнул под дождем у маленького холмика, где похоронили Мелани.

Здесь были и другие могилы, другие надгробия. Фрэнк Кеннеди, второй муж Скарлетт. И маленькая, ужасно маленькая могилка с надписью: Евгения Виктория Батлер и ниже — Бонни. Ее последний и самый любимый ребенок.

Живые, как и мертвые, были здесь, но она стояла в стороне. Казалось, что там собралась половина Атланты. Толпа заполнила всю церковь, а теперь растеклась широким неровным темным кругом около скорбного разреза в сером дожде — открытой могилы, вырытой в красной глине Джорджии для Мелани Уилкс.

Первый ряд оплакивающих состоял из самых близких. Белые и черные их лица, за исключением лица Скарлетт, были мокрыми от слез. Старый кучер дядя Петер стоял с Билси и Куки, как бы образуя защитный треугольник вокруг Бо, маленького мальчика, обожаемого Мелани.

Старшее поколение Атланты было там же. Трагически мало потомков осталось у них. Миды, Уайтинги, Мерриуэзеры, Элсинги, их дочери и зятья, Хью Элсинг, единственный оставшийся в живых сын, тетушка Питтипэт Гамильтон и ее брат, дядя Генри Гамильтон, их вековая вражда позабыта в общем горе по их племяннице. Младшая, но выглядевшая так же старо, как и другие, Индия Уилкс укрылась в этой группе и наблюдала за своим братом Эшли затуманенными горем и виной глазами. Он стоял один, как Скарлетт, под дождем, с непокрытой головой, бесчувственный к холодной влаге, неспособный воспринять ни слов священника, ни медленного опускания узкого гроба в могилу.

Эшли. Высокий, худой, бесцветный, его выцветшие золотые волосы стали почти серыми, его бледное потрясенное лицо так же пусто, как и невидящие серые глаза. Он стоял прямо, как будто отдавал честь, — привычка многих лет, проведенных в серой униформе офицера. Он стоял неподвижно, ничего не чувствуя и не понимая.

Эшли. Он был центром и символом разрушенной жизни Скарлетт. Ради любви к нему она игнорировала счастье. Она не замечала любви к мужу, потому что Эшли всегда вставал у нее на пути. А теперь Ретт ушел, и единственным воспоминанием о нем были ветки тепло-золотых осенних цветов, лежащие на могиле. Она предала своего единственного друга, пренебрегла упрямой преданностью и любовью Мелани. А теперь и Мелани ушла. И даже любовь Скарлетт к Эшли прошла, так как она поняла слишком поздно, что привычка любить его уже давно вытеснила саму любовь к нему.

Она не любила его и никогда не полюбит снова. Но теперь, когда она уже не хотела его, Эшли был ее, ее наследством от Мелани. Она пообещала Мелани, что она позаботится о нем и о их ребенке.

Эшли был причиной разрушения ее жизни. И единственным, что теперь осталось у нее.

Скарлетт стояла одиноко в стороне. Было только холодное серое пространство между ней и людьми, которых она знала в Атланте, пространство, которое однажды заполнила Мелани, защищая ее от изоляции и изгнания из общества. Был только холодный и мокрый ветер, и не было Ретта, который должен был бы защитить ее своей любовью.

Она высоко подняла голову, подставив лицо порывам ветра. Все ее сознание сконцентрировалось в словах, которые были ее силой, ее надеждой:

«Это скоро закончится, и тогда я могу поехать домой в Тару».

— Посмотрите На нее, — прошептала своему соседу укрытая черной накидкой леди. — Тверда, как гвоздь. Я слышала, что она не пролила и слезинки за все время, пока устраивала похороны. Скарлетт — это только дела. Сердца у нее нет совсем.

— Вы знаете, ребята говорят, — был ответный шепот, — что у нее сердечная привязанность к Эшли. Уилксу. Думаете, они действительно…

Рядом стоящие зашикали на них, хотя сами думали… Каждый думал об этом.

Ужасный стук земли по дереву заставил Скарлетт сжать кулаки. Она хотела закрыть уши, завизжать, закричать — все, что угодно, — лишь бы прекратить этот ужасный звук закрывающейся над Мелани могилы. Она больно прикусила губу. Она не закричит, нет.